ВОСКРЕСЕНИЕ ЧУЧХЕ ПОЧЕМУ СКОВОРОДЕ И ТЕПЕРЬ БЫ НЕ ДАЛИ ПРЕПОДАВАТЬ В НАШИХ ВУЗАХ?

Министр — это человек, за которым носят ночной горшок, пока он занимает свою должность, и переворачивают этот горшок на него, когда он ее теряет.

Луи Мерсье

Министерство образования и науки не обделено вниманием СМИ. Министра В.Кременя мы видим и слышим чуть ли не каждый день. Звучат длинные проповеди о педагогике сотрудничества, гуманизации образования, человекоцентризме. А что же на самом деле?

От студента к профессору —
все на «одобрямс»!

Сковорода недолго преподавал в Харьковском коллегиуме. Его инакомыслие раздражало и пугало начальников. Вузовская система и сейчас остается вассально-феодальной, закрытой для независимых личностей.

В январе 2001 г. на прокучмовский митинг в Харькове согнали 80 тысяч студентов и преподавателей вузов. Урок тоталитарного политиканства давался в рабочее (учебное) время, кое-кого привели шеренгами с занятий, сорванных руководителями, других заманили обещаниями поставить зачеты после участия в шоу под дождем с мокрым снегом. Угрожали санкциями, пересчитывали, как цыплят. Кто организовал этот урок лжедемократии? Чиновники облгосадминистрации божились, что не давали указаний ректорам, МОН дипломатично молчало.

Почему стало возможным согнать на «одобрямс» десятки тысяч, казалось бы, интеллигентов? Ответ — поскольку наши вузы антидемократические, в них законсервировалась если не тоталитарная, то автократическая система. Основа ее — келейно-клановый, а не конкурсный отбор преподавателей, что делает их унизительно зависящими от начальника и легкоуправляемыми.

В зубах завязла проблема взяток. Вот и министр Кремень призывает «Объявить всеукраинский поход против этой беды». «Объявить поход» — просто, дешево и сердито. Сложнее признать тотальную коррумпированность вузовской системы как следствие антидемократизма, клановости, непрозрачности, в которой взятки — лишь вершина айсберга. И демократизировать эту систему в интересах общества, а не «стабилизировать» для потребностей вузовской и министерской бюрократии.

Там, где дерут со студентов, на хлебную должность преподавателя «так просто», то есть по закону, не возьмут. А преподаватель, которого взяли на работу за взятку, сам будет выжимать из студентов. Для социологии давно доказанной является истина о коррумпированности закрытых, неправовых систем. В стоячем болоте жабы водятся как правило, а не в отдельных случаях. Но чиновник-педант, тем более взяточник, скажет, что не нужно «хаять» все наши болота, нужно поймать и показать «чисто конкретную» жабу в конкретном месте. И тогда он согласен признать, что факт наличия одной лягушки в отдельно взятом болоте «имел место», но добавит с осторожностью, что «не нужно же так обобщать».

Кто и почему уничтожил конкурс?

В европейских университетах конкурсное избрание преподавателей практикуется веками. У нас оно тоже было с дореволюционных времен. Большевики отбросили конкурс, возвратились к нему только через 20 лет. Инструкция 1954 г. обязывала сурово придерживаться конкурсного отбора, подробно определяла процедуру периодических — через каждые пять лет — конкурсов. Положение 1973 г. было дополнено важной нормой: уволить преподавателя за несоответствие должности может только ученый совет тайным голосованием — после проверки его работы специальной комиссией. Так, конкурс в советские времена был формальным: те же псевдовыборы из одного кандидата, как и в политике, негласные условия для обществоведов быть членами КПСС, вмешательство парткомов. Но демократическая форма — тоже кое-что.

Ничто началось тогда, когда вчерашние секретари парткомов вкупе с уголовными элементами начали прибирать к рукам госсобственность. Ректоры быстро сообразили: если университет официально не удается приватизировать, то можно — явочным порядком, сделав полностью зависимым персонал. Такие кадры, вопреки фарисейской банальности вождя, ничего не решают, все решает система их отбора. Поэтому ее сделали еще более автократичной, отбросив прочь даже демократическую форму, тем более что с началом демократизации политики эта до сих пор полуживая форма могла бы наполниться демократическим содержанием. Вместе с министерскими бюрократами ректоры использовали лозунги о расширении самостоятельности вузов как прикрытие для усиления своей власти, фактического разрушения конкурсного порядка отбора преподавателей высшей школы — основы вузовской демократии.

Сравните два документа. Закон УССР 1974 г. «О народном образовании» (ст. 74): «Вакантные должности профессорско-преподавательского состава высших учебных заведений замещаются по конкурсу в установленном порядке на определенный срок с последующим переизбранием лиц, занимающих эти должности». В положении Минвуза 1973 года обозначен четкий срок: на пять лет. А вот Закон 1991 г. «Об образовании» (ст. 49): «Принятие на работу педагогических работников может осуществляться на конкурсной основе» (здесь и дальше имею в виду только высшие учебные заведения III—IV уровней аккредитации, именно в них, по закону, должен проводиться конкурс). Норма предыдущего закона выброшена полностью. Словечко «может» нужно было ректорам, которые сразу же покончили с конкурсом.

Дальше эгоистический интерес ректоров обеспечило Минобразования, отменив упомянутое положение 1973 г. Хотя, при желании, даже такая неудачная статья закона 1991 г. давала возможность оставить конкурс обязательным для вузов, отнеся слово «может» для иных учебных заведений. Но «Положение о порядке найма и увольнения педагогических...» (Минобразования, 1993) было еще более антидемократическим и примитивным, нежели его предшественник. В соответствии с этим словоблудным документом конкурс фактически был капризом ректора: захочется поиграть в демократию — проведет, а обычно берет на работу по контракту, который, по логике абсурда и по фигуре умолчания, считали альтернативой конкурсу. А в половине вузов и по сей день так считают. Тогда как, по юридической логике, контракт может быть лишь правовой процедурой оформления на работу после обязательного предыдущего условия — конкурсного отбора. Формально цель контракта была расписана сладенько: привлечение наиболее квалифицированных и незащищенных, инициативность и самостоятельность, соцзащита и т.п.

Настоящая цель затеи — держать преподавателя на коротком поводке годового срока контракта, сделать высшее учебное заведение вотчиной ректора. А если уж конкурс проводился, то решал не ученый совет, а конкурсная комиссия в составе нескольких представителей администрации и членов кафедры, определенных ректором; и не на пять лет выбирала, а на один-пять (опять же поводок), и не тайным голосованием, а как бог на душу положит.

Впрочем, все это лишнее. Циркуляр оповещал: молодые специалисты, выпускники аспирантуры, а «в отдельных случаях» (!) и прочие зачисляются на работу без конкурса. Специалистов тысячи, конкуренция подковерная, решает блат, а то и взятки, которые упомянутый пунктик провоцировал. А «в отдельных случаях» — универсальная лазейка, безразмерная дыра, делающая бессмысленным весь этот «порядок». В Законе «Об образовании» 1996 г. такого, конечно, нет, и не было уже и пресловутого «может», а есть вот что: «Принятие на работу научно-педагогических работников осуществляется на основе конкурсного отбора» (ст. 54). Да что ноздревым закон и принцип верховенства законов над подзаконными актами?! Игнорирование закона продолжалось, крючкотворские пункты министерского положения оставались до 2003 г.

Функция органов — взаимодействие
с органами

В Харькове тридцать шесть высших учебных заведений III—IV уровней аккредитации (вместе с негосударственными), почти все они десятилетиями не проводили конкурс. На обращение к отделу образования облгосадминистрации получал отписки: это не наше дело, а министерства. А какая же функция отдела высшего образования и науки? Отвечают: «Координация и взаимодействие вузов с органами местной исполнительной власти и самоуправления». Следовательно, функция подразделения органа — взаимодействие вузов с органами?

Вынужденная проверка полдесятка харьковских вузов в октябре 1999 г. еще раз засвидетельствовала: ни в одном из них на протяжении учебного года ни один преподаватель не был принят по конкурсу. Но комиссия управления образования (председатель — проф. Е.Лысиков) делает сногсшибательный вывод: «Число преподавателей, принятых без объявления конкурса... за 1998/99 учебный год ...в перечисленных вузах составляет меньше 1% от общей (! — В.Г.) численности преподавателей, что вполне отвечает «исключительным случаям».

Радикально ситуация не изменилась и через полгода после вступления в силу Закона «О высшем образовании» (2002 г.). Даже наш флагман — КНУ им. Т.Шевченко — игнорировал конкурсное избрание преподавателей. Харьковская национальная юридическая академия, Университет МВД и многие другие учреждения до сих пор не объявляют конкурс. Из двадцати двух харьковских вузов, которые предоставили власти информацию по этому поводу в октябре 2002 г., лишь девять проводили конкурс, или только четвертая часть тех вузов, которые должны были это делать.

В первом варианте законопроекта, показанном мне в Минобразования в 1998 году, о конкурсе вообще не упоминалось. Похоже, его хотели окончательно похоронить. Следовательно, у меня, как и у тысяч иных научных работников, желающих получить работу в высшей школе, не «договариваясь» с начальником, а на основании законного конкурса, забирали последний шанс. Ст. 48 Закона «О высшем образовании»: «На должности научно-педагогических работников избираются по конкурсу, как правило, лица, которые имеют научные степени или ученые звания, а также выпускники магистратуры, аспирантуры и докторантуры». Избрание ученым советом вуза (тайным голосованием) профессоров и завкафедрами, ученым советом факультета — остальных преподавателей (ст. 34).

Больше в законе о конкурсе нет ничего. Нормы о сроке избрания на пять лет нет, о сущности конкурса, открытых лекциях или критериях определения победителя — тоже ни слова. Права ректоров и процедура их избрания расписаны очень детально. Вместе с тем о правах преподавателей — несколько банальных фраз (ст. 50). Пожизненный статус почетного ректора с сохранением ректорской зарплаты (ст. 32, п.3) напоминает пенсии индийским раджам в неоколониальную эпоху.

Впрочем, ректоров разгневали два аспекта закона: о возрастном ограничении кандидатов на ректорство 65 годами (ст. 39, п.1) и об ограничении количества студентов-контрактников 49 процентами (ст.23, п.4). Разумеется, контрактники платят за учебу, а распоряжается средствами ректор, до 10% идет ему. На заседании союза ректоров в мае 2002 г. звучали призывы министра Кременя по поводу вышеупомянутого пункта закона (о 49%): «Мы должны сделать все, чтобы его ликвидировать»; относительно ограничения возраста ректоров: «Наши юристы свидетельствуют, что это является нарушением прав человека». Следовательно, не успели высохнуть чернила, как министр призывает тех, от кого он должен добиваться выполнения закона, указанный пункт «ликвидировать». И это исполнительная власть? В министерском циркуляре годами не хотели ликвидировать дыры, похоронившие конкурс, а здесь — давай ликвидировать то, что сдерживает сползание к тотальной оплате высшего образования. Нарушение прав человека на бесплатное высшее образование, на преподавательскую работу в вузах господина Кременя не беспокоит, важнее — право 65-летних ректоров оставаться в своем кресле. Ректор избирается на 5—7 лет, а преподаватель — как захочет ректор. Через год лоббисты протащили поправку к этому закону: вступление в силу ст. 23, п.4 (об ограничении контрактников до 49%) откладывается до 2005 г.

Министерство или максибедлам?

Вольтер писал Даламберу: «Настанет день, когда у руля станут философы. Приближается царство ума». Прошло 240 лет и — о чудо! — у руля МОН титулованные философы: министр Кремень, его заместитель Журавский, есть в аппарате МОН еще несколько философов.

Сколько времени нужно чиновникам от образования и науки для написания циркуляра объемом в полторы страницы? За девять месяцев вынашивают и рожают ребенка, а ученые-функционеры МОН девять с половиной месяцев писали крохотную инструкцию, которую Минюст забраковал, потом еще полгода дорабатывали. Все это время большинство вузов игнорировали норму закона о конкурсном избрании преподавателей, ссылаясь на отсутствие нового положения (хотя это грубое нарушение закона: он действует с момента обнародования, а не с того времени, когда чиновники родят новую инструкцию). Через полгода после вступления в силу закона лишь девять из тридцати шести харьковских вузов проводили конкурс. И сейчас, через два года действия закона, половина харьковских вузов III—IV уровней аккредитации нарушает нормы закона о конкурсе. Однако и часть тех, которые проводят, делают это не всегда, а эпизодически, напоказ. МОН игнорирует эти факты, не отвечает на обращение (полученное МОН 19.12.03), нарушая и законы, и свои обязанности.

Что касается сути нового «Положения об избрании и принятии на работу научно-педагогических работников», главное следующее: несмотря на все пиаровские лозунги МОН о демократизации, европеизации, гуманизации, документ этот остается в основном на уровне циркуляров тоталитарной эпохи сталинского периода, а в нескольких важных аспектах даже не дотягивает до них. Через 50 лет диктатор воскрес в неототалитарных циркулярах. Теперь независимых можно через год прогнать, если кому-то удастся выиграть конкурс без правил. А послушных — не беспокоить новыми конкурсами хоть до пенсии, им можно занимать по несколько должностей, следовательно, у других, возможно, лучших, не будет шанса работать по специальности. Это — ключевой аспект незащищенности преподавателя, сужение его реальных прав, усиление зависимости от руководителя, чья власть в своей вотчине уже напоминает идеи чучхе. Это и есть «человекоцентризм»? В центре — человек-начальник, а холопы — на подножке годового контракта?

В приказе министра образования и науки Украины об утверждении положения дважды сказано о вступлении его в силу в государственных вузах. Но ведь закон касается вузов всех форм собственности. Как тогда МОН проводит лицензирование, аккредитацию негосударственных вузов — по законодательству или «по понятиям»? Негосударственные вузы за это уцепятся и в дальнейшем будут игнорировать конкурс, превратившись в семейно-приятельские фирмочки.

В положении нет срока подачи заявлений на конкурс. Эту дыру сразу используют: ХНУ им.Каразина объявляет — неделя, Академия культуры — то же самое. Скоро дойдут до одного дня, чтобы никто другой, кроме «своего», не успел о конкурсе узнать. Детская игра в жмурки! Нет критериев определения победителя, кроме ссылки на общие обязанности преподавателей, названные в законах. Профессионально-квалификационные требования, составленные вузом, — те же общие фразы плюс пунктики под «своего» человека. Следовательно, все будет решать субъективизм начальника и его подчиненных: в одном случае выдернут один показатель, согласно которому «свой» кандидат перевешивает, в другом — как фокусник из рукава, достанут иной. «Для оценки уровня профессиональной квалификации претендента кафедра может предложить ему прочитать пробные лекции, провести практические занятия». Одного претендента? А других? Может предложить, а не обязана? Это — пародия на конкурс. Разве не ясно, что главное в работе преподавателя — не формальные показатели, а то, как он умеет учить, как его воспринимают?

Если «ни один претендент не набрал больше 50% голосов присутствующих членов ученого совета, конкурс считается не состоявшимся и объявляется повторно». Это — норма, которая в политике давно отброшена, поскольку убедительно доказала свою недееспособность, следствием ее были многочисленные повторные выборы. Абсурдно, когда для выборов президента и парламентариев достаточно относительного большинства, для избрания преподавателя требуется большинство абсолютное.

Министерский чиновник предусмотрел для ректора еще один способ превращения конкурса в псевдосоревнование: «Объявления о конкурсе... публикуются в СМИ». В одной из тысяч газет, где его никто не найдет, кроме «своего»? А нужно бы записать: «...в газете местной облгосадминистрации и одновременно присылаются по электронной почте в МОН для размещения на сайте МОН в Интернете».

В положении нужно повторить и норму ст. 20, п.4 Закона «О занятости населения»: ежемесячно предоставлять государственному центру занятости информацию о вакансиях. Сейчас это требование закона вузы тотально нарушают, а МОН молчит.

Учимся самоарестовываться

В избирательных законах давно выписана процедура подсчета голосов: открыто, в присутствии всех членов избирательной комиссии, наблюдателей и т.д. Это должно быть и в положении (но нет). Взамен у нас в духе партсобраний прошлого навязывают закрытый подсчет комиссией-тройкой, помня циничную банальность о том, что главное — как подсчитывают. Если, скажем, какой-то руководитель не гнушается брать взятки (откровенный криминал), то наивно думать о неких нравственных тормозах, которые удержали бы его от соблазна поручить «подсчет» с заданным результатом таким же, как он, подчиненным; а также о том, что они не поймут желание шефа даже без слов. Однако наши ученые советы голосуют «как нужно» и в режиме тайного голосования, поскольку составляются из людей зависящих, не избранных в настоящем конкурсе, а фактически назначенных руководителем. Как в анекдоте: «Нужен ли будет КГБ при коммунизме? — Нет, поскольку люди научатся самоарестовываться».

В целом этот документ (положение) производит впечатление ухудшенного варианта в три раза сокращенной, конспективной компиляции из старых инструкций советского и «нового» времени без единого шага вперед в направлении усовершенствования и демократизации отбора кадров. Краткость бывает не только сестрой таланта, но и детищем лени или крючкотворства: чем короче и бессодержательнее нормативный акт, тем больше простора у местных руководителей для действий «по понятиям». Полторы страницы пустословия, невыписанность процедуры настоящего конкурса, отсутствие четких критериев определения победителя, норм о состязательности в процессе конкурса через обязательные открытые лекции всех претендентов, полный простор для протягивания «нужного» (начальнику, а не студентам) претендента. Легче верблюду пролезть через игольное ушко, чем на основе этого положения без протекции или взятки получить работу в вузе независимому преподавателю, даже нобелевскому лауреату, если начальник не хочет.

Настоящий конкурс — это сито, отсеивающее дураков. Но это, если оценивают те, кто заинтересован выбрать лучшего. А если в автократической системе решает начальник, назначенный не за «служивость», то умный, творческий и смелый будет отброшен как потенциальный конкурент и нарушитель спокойствия, а серость будет избрана.

Честный конкурс дает возможность способным и самостоятельным людям с критическим отношением к руководству и власти занять свое место в науке и высшей школе без монопольной свободы шефа, без протекций и взяток. Закон поэтому и игнорируется, что настоящий конкурс подрывает автократию и плутократию. Тот, кто победил в конкурсе без подпорок начальника, ничем ему не обязан и не зависим от него, свободный человек. А кого «хозяин» принимает в свою вотчину под патронатом и держит на годовом контракте — несамостоятельный, зависящий «человек начальника». Тем более, если преподаватель не удерживается от соблазна брать взятки — тогда полностью весь на крючке. Такая у него будет и философия, ведь «точка зрения определяется местом сидения». Прибавлю — и способом получения этого места. Такая вот «точка»: нашел свое место в жизни — купи его. Или выменяй на свободу. Кое-кто уже воспринимает как норму клановые порядки, когда начальник подбирает себе «команду», работающую на него.

А между тем в демократической парадигме не начальник набирает себе рабсилу или покупает холопов, а свободные люди избирают себе руководителя. Менеджера, а не царька.

Псевдоконкурс. Победа лжефилософов

Трижды я принимал участие в псевдоконкурсах ХНУ им. Каразина на кафедрах политологии, философии. Один раз «победителем» объявили старшего преподавателя (научных работ в полтора раза меньше, стаж — меньше в два с половиной раза), дважды «выигрывали» пенсионеры, а те, кто определял победителя (ученый совет ХНУ), дали мне всего две минуты для выступления, игнорируя предложение об открытых лекциях. Избрали 70-летнего. А на выборах за меня проголосовало столько же людей, сколько за пятерых профессоров этого университета вместе взятых, включая двух ректоров — тогдашнего и настоящего.

Дедовщина — кастовое разделение на «своих» («деды») и «чужих» («молодые»), с привилегиями одних и дискриминацией других — вплоть до издевательств и садизма. В армии и в зоне — это захват чужой пайки или места на нарах, физическое насилие. В вузах — занимание дополнительной ставки-полставки «дембелями», когда другие вообще не имеют работы, моральное насилие над непокорными и независимыми. Совместительство как проявление дедовщины приобретает карикатурные формы: люди пенсионного и предпенсионного возраста, особенно из руководителей, устроили друг друга в двух—трех вузах, а безработным коллегам говорят: «Нет вакансий!» Недавние изменения в законах стимулируют пожизненное пребывание пенсионеров-преподавателей на нескольких должностях: пенсия в размере 80—90 % совокупного заработка во всех вузах, где работаешь, корректируется в соответствии с новым заработком за последние два года. Это кроме самого заработка на двух—трех должностях. А за этим — безработица и безденежье других людей в расцвете сил, случается, детей тех же пенсионеров, которые, имея неплохую пенсию, занимают в условиях безработицы фактически чужое место, а нередко и не одно.

Десятилетиями у нас были разумные ограничения на совместительство в вузах. Развалили, теперь — абсолютный бедлам. Но не только в СССР, но и в современной Японии совместительство в вузах существует в порядке исключения, с разрешения министерства. В Швеции все профессора штатные, избираются по конкурсу. Доценты британских университетов, достигнув 67-летнего возраста, увольняются в конце учебного года. Проект закона о высшем образовании готовился МОН, и в нем, при желании, можно было бы умно ограничить совместительство, но победил эгоистический интерес лоббистов. И в положении об избрании преподавателей можно и нужно было записать, что преимущество над совместителями отдается тем, кто не имеет работы, а обязательные открытые лекции претендентов отобрали бы действительно самых талантливых, а не «дедов». МОН предложения проигнорировало. Полагаю, не по причине заботы о пенсионерах, а потому, что консервативными и зависящими кадрами проще руководить в ручном режиме. Тогда как победившие в честном конкурсе — самостоятельный и критический элемент, менее склонный быть слугой режима.

Недавно на одной философской кафедре едва ушел на пенсию 95-летний профессор, 70-летних — пруд пруди. Совместители из начальников и «нужных» — на каждом шагу; тех, кто занимает полтора кресла, — великое множество. Но как без взяток или протекции получить преподавательскую должность юному выпускнику университета, если ее седьмой год подряд не может занять кандидат наук, доцент с дипломами КГУ и МГУ?

Подчеркиваю, я не против преподавателей-пенсионеров. Но должен быть не карикатурный — для галочки, а настоящий конкурс с открытыми лекциями претендентов и анонимным анкетированием студентов — чтобы всем было ясно, все ли еще преподаватель пенсионного возраста интересен студентам или они хотят другого.

Кого-то волнует лишь третий срок Кучмы — будет или не будет. А меня, кроме того, беспокоит и пятый срок завкафедрами и ректоров: люди, сидящие на должности 20—25 лет, — это уже не кучмы местного пошиба, а туркмен-баши и великие вожди. Автократия и геронтократия. А бывает, и клептократия. Если где-то взятки дерут — то, скорее, не по-партизански, а с ведома начальства и с «остебыванием» части. Команда?.. «Бригада»?.. О каком конкурсе может идти речь?!

Человекоцентризм? Человекокоммунизм!

Луи Мерсье — литератор наполеоновской эпохи — не знал наших реалий: если попал в номенклатурную колоду, то и после отставки будут носить горшок, хотя и меньший, а вот когда уйдешь в оппозицию, тогда и перевернут. Не будем возиться с упомянутым предметом, поговорим с министром-философом без комплиментов и публично, поскольку на письма он не отвечает.

На аргументированные предложения, касающиеся положения, я получил отписку, что они будут учтены. Не учли ни одной. А на просьбу позволить мне как представителю общественной организации и научному работнику принять участие в обсуждении положения в МОН не ответили. То есть фактически отказали. И это при том, что сами функционеры МОН годами не могли написать новую редакцию положения и, наконец, министерская гора родила мышь. Не сомневаюсь, что с некоторыми ректорами, заведующими разработчик советовался и положения сделаны «под них», а преподаватели и их общественные организации на эту кухню не допускались, пусть, дескать, знают свое место. Это — характерный штрих келейно-бюрократического стиля руководства МОН. А с трибуны — «педагогика сотрудничества», «гражданское общество», «человекоцентризм»... Если человек — чиновник, тогда это «человекоцентризм». Даже человекопупизм.

Этот стиль я называю бюрократически-пиаровским. Закрытость, недоступность министра: на письменные обращения аргументированно, по закону, никто не отвечает (отписка маленького чиновника — ничто). Записаться на прием к министру невозможно, подчиненные ничего не решают. Через СМИ — проповеди-монологи без дискуссии с настоящими оппонентами, имитация диалога через ответы на заготовленные вопросы поддакивающим ведущим. Сразу вспоминается циничное правило современного пиара: безразлично, как на самом деле идут дела, главное — как они выглядят на экране, «пипл все схавает». Читатель вскоре сможет убедиться, способен ли господин Кремень к публичному диалогу через газету, может ли он как министр положить конец ректорско-министерскому беззаконию с игнорированием конкурса.

Вы, господин Кремень, предлагаете студенту «стукнуть» министерству на ушко по «телефону доверия» (в пустоту чиновничьего равнодушия), но кто вам поверит, если вы игнорируете неоднократные письменные, открытые и аргументированные обращения доцента о нарушении закона большинством ректоров. Рекламируете эпатажно-пиаровское письмо о букетах, а нужно реально демократизировать вузовскую систему, сделать ее открытой и прозрачной. Расширить, а не сузить права студентов и преподавателей принятием серьезных нормативных документов и энергичным контролем за их выполнением. Разорвать контракты с ректорами, нарушающими закон. Не «разводить» взяточников, как крыс, условиями затхлой автократии, вылавливая отдельных особей под выборы, а минимизировать эту холеру демократической организацией вузов. Но куда там... Министр занят «созданием собственного имиджа», не сходит с экрана и эфира. Между тем вузы превратились в ректорские вотчины, просвещенская власть на местах занята «взаимодействием органов с органами»...

Если министр и председатель ОГА игнорируют нарушения закона большинством ректоров, — нарушения, которые провоцируют коррупцию, — то они сами содействуют коррупции или как минимум не применяют властные меры для устранения ее причин в подвластных им структурах. Следовательно, не выполняют обязанностей государственного чиновника.

«Україна: альтернативи поступу». Так называется книга, соавтором которой значится и В.Кремень. Хорошая книга. Правда, жесткие оценки с осторожностью относятся к эпохе предыдущего президента. «Тотальная криминализация общественной жизни» (стр.482); «налаженная система взяточничества в государственных структурах, во всех сферах жизни» (стр. 517); «должности занимаются на основаниях личной преданности патрону» (стр.532); «в результате эти монополии приобретали формы клики — группы лиц, объединенных неформальными связями, ориентированными на удовлетворение собственных эгоистических интересов» (стр. 428). Согласны ли вы, господин Кремень, что все это касается и вузовской системы министерства, руководимой вами? Или только соседних ведомств? Или не «налаженная система взяточничества», «мафиозных клик» торпедирует конкурс либо превращает его в фарс, и не является ли элементом этой системы и последнее положение МОН об избрании преподавателей и отсутствие реакции контролирующих органов МОН на тотальные нарушения закона?

Со времен Сократа непременная черта настоящего философа — жить по своим убеждениям. Когда афинский суд приговорил Сократа к смертной казни за развенчание старых богов, он отказался от предложения убежать, поскольку не хотел нарушать законы, которые учил уважать. А псевдофилософ, с трибуны поучая красивым афоризмом древних, что уважение к законам отличает эллина от варвара, — с варварской легкостью нарушает закон.

* * *

Какая роль в предвыборной кампании среди просвещенцев принадлежит зампреду СДПУ(о) и члену политбюро Кременю? Сколько часов свободного от работы времени у министра для партийной политики? Или он и в министерском кабинете — член политбюро СДПУ(о)?.. Об этом можно только догадываться, но чиновник должен работать на государство и закон, а не на босса или партию. Нужен независимый от прихотей начальника и власти преподаватель и студент. А это возможно лишь в демократической вузовской системе, а не в пародии на нее.