Между нами, трудоголиками, говоря

Хорошо известно, что думал автор теории эволюции относительно происхождения человека. Согласно другой теории, именно труд так изувечил это несчастное животное, что оно навеки утратило присущий ему обезьяний облик. Наконец, есть третье мнение — писателя Войновича. В его романе «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» лошадь в результате упорного труда таки стала человеком. Кто же прав?

Человеческий опыт как нельзя лучше сосредоточивается в языке. Что же нам нашептывает о труде и работе самое испытанное орудие постижения мира?

Начнем с древних греков. В греческом было два слова, собственно и означающих «труд», «работа». Это — ponos (пoнос — не перепутайте ударение) и kamatos (кaматос — не путайте с коматозным состоянием). Первое — это труд обычный, второе — труд тяжелый. Выясняется, для утомленных жарким Эгейским морем греков оба слова, кроме прямого значения, сразу же обретали переносное. И то, и другое означает «мука», «страдание», даже «заболевание». То есть труд — занятие не только не полезное, но даже вредное для здоровья. Третье слово из рабочей бригады — athlos (aтхлос) — отсюда атлетика.

Наконец, есть еще в древнегреческом четвертое слово — diakonia (диакония — отсюда известный православный термин «служка»). Оно значило «прислуживать» и, понятное дело, «работать».

Как видим, для свободных греков в понятие «работать» вкладывалось также нестерпимо мучиться, болеть и прислуживать другим. Так сказать, классическая рабская работа. Извините за намеренную тавтологию.

И только значение слова ergon (эргон — вспомните «энергию») — «дело», не связано с мучениями.

Теперь двинемся за солнцем от классических греков IV столетия до нашей эры к не менее классическим римлянам рубежа тысячелетий. У менее избалованных наследников троянца Энея для передачи идентичных понятий есть вполне нейтральное слово «опера», то есть «дело». Но и здесь находим некоторый налет изящной греческой избалованности. Есть два таких термина — labor (лaбор) и negotium (негoтиум). Первое — «работа» — исторически просто означает «родовые муки», «мучения»; а второе означает «занятие» и еще «неприятность».

С римлянами и греками понятно. Они рассматривали раба как разновидность говорящего имущества, чьим предназначением и обязанностью было работать. Давайте переместимся в наше время, для чистоты эксперимента проверяя нашу рабочую гипотезу в тех же географических пределах.

В итальянском есть четыре слова в заданном значении. Первое — германского происхождения — bisogno родственно английскому «бизнес», это работа как «необходимость», «нужда».

Все прочие слова — исконно латинские. Тут уже мучительно знакомое lavoro (лавoро) и еще два не менее любопытных слова. Первое — pena (пэна) — имеет, согласно словарю, следующие значения: 1) наказание; 2) боль; 3) забота; 4) труд. Не правда ли, порядок расположения говорит сам за себя? И, наконец, слово fatica — «тяжелый труд». Почему же он так тяжел? А потому, что происходит от латинского fatigare — смертельно уставать. Только слово opera — «дело» стоит особняком.

Движемся за солнцем дальше. Во французском — полностью сохранены и даже преумножены аристократические убеждения далеких предков. За исключением слова oeuvre (ёвр) — «работа», которое происходит от латинского opera — «дело». Это французское слово мы знаем как часть заимствования chef-d’oeuvre — «шедевр» — главное произведение автора, дело всей жизни.

Работа как «нужда» сохраняется в германском besoigne (безуэнь). Слово «наказание» (peine — пэн) — как и в итальянском — через значение «боль» приводит к «труду» и «работе». Тяжелый труд — labeur (лабёр) — именно оттого такой тяжелый, что появился на свет благодаря латинскому labor и мукам роженицы. Французское service (сервuс) как «служение» и «работа» напоминает нам о связи работы и рабства. Ведь латинский корень этого слова — servus — и есть «раб». Непосредственное же наименование «работы» — слово travail (травай) — сохраняет устаревшее значение «страдание».

История этого слова не менее поучительна. В поздней античности, как и в античности средней, в обычае было подвергать пыткам своих рабов. По римскому законодательству свободных граждан не имели права так наказывать. Самое частое рабское наказание — удары плетьми либо растягивание на специальном приспособлении, которое называлось eculeus (экулеус) — «кобыла». К большому куску дерева прибивалось четыре кола (palus), со стороны эта конструкция напоминала лошадь. К кольям привязывали руки и ноги провинившегося. Разновидностью этой пытки, видимо, была пытка tripalium, приспособление на трех кольях. Можно только представить, что придумывали изощренные римские господа для воспитания беззащитного «имущества». От названия этого гуманного инструмента произошло слово «trepaliare» (трепальярэ) — мучить на трех колах, издеваться. Во французском же это дало глагол travailler (травайе) — «работать» и существительное travail (травай) — «работа». Очень наглядно можно представить ассоциации, послужившие причиной столь интересного обобщения «рабских» занятий.

Наконец, в испанском также встречаем obra — «дело» — от латинского opera. И уже хорошо знакомый аристократический набор: labor — «труд»; servicio — «служба» (то есть рабская повинность). И уже до боли знакомое trabajo (травахо) — «работа» (от вышеописанного развлечения римской знати). Что особенно интересно, — в современном испанском сохранилось давнее значение. Trabajo — «страдание», «мука».

Как видим, история столь важного понятия опровергает известный марксистский тезис. Наоборот, изнурительный труд сродни родовым мукам, пытке, болезни и прочим жутким неприятностям. Работать — это либо «вкалывать» (вспомним описание второй пытки), либо пахать как лошадь (вспомним описание пытки первой).

Единственным выходом представляется понятие «дело», лишенное болезненных ассоциаций. То есть необходимо ощущать разницу между навязанной извне мучительной обязанностью и собственным выбором —делом всей жизни.